Насчет "все девчёнки одинаковы" могу поспорить. Насчет "я дебил" могла бы, ели бы хорошо тебя знала. А со всем остальным целиком и полностью согласна.

Сань не парься скинь немного груз и все будет пучком

Очень правильно сказано!

это вы называетет флуд???!!! Ща админ покажет флуд!!!

Юрий Гирченко. Армия Государства, Которого Нет.

---------------------------------------------------------------

 

установок  "Алазань" Степанакерт.  Из  Степанакерта обстреливалась Шуша из

модифицированных  установок  "Алазань"  и  артиллерии. Позже интенсивность

обстрела Степанакерта увеличилась примерно в два раза. И вот почему.

     В семи километрах от Агдама,  в местности Узун-Дара, располагался склад

артиллерийских  боеприпасов.  Этот  склад был  захвачен  местными джигитами.

Склад  был  захвачен ночью  с  боем,  но  практически без  жертв  со стороны

военных. Просто джигиты  застали врасплох спящих военных. А бой приняли двое

часовых, которые были  ранены в перестрелке. Взятых в плен офицеров и солдат

кардаши на грузовиках отправили в Баку, и передали их в штаб 4-й Армии.

     В результате нападения  на  склад  джигиты  захватили  200  тысяч  тонн

боеприпасов. Среди захваченного было около  200 вагонов реактивных снарядов.

Вот эти снаряды и пошли на обстрел Степанакерта.

     13   января  при  обстреле  города  Шаумяновска  азербайджанцы  впервые

применили реактивную  установку залпового  огня  "Град".  Система "Град"

предназначена для поражения больших  площадей и ракеты  ее обладают огромной

разрушительной силой.  Представляете себе  небольшой  город Шаумяновск после

такого обстрела?

     Но война войной,  дурдом  -  дурдомом,  а  связь  со  штабом 4-й  Армии

все-таки нужно было установить. От хорошей  системы связи часто зависит сама

жизнь.

     И  вот 17  января начальник особого отдела капитан  Сердюк, прихватив с

собой двух лейтенантов, отправился на командирском "УАЗике" в Степанакерт,

в 366-й Гвардейский  мотострелковый  полк. В тот день  было тихо,  никто  не

стрелял,  и по дороге никто не пытался их  останавливать. Хотя  поездка  эта

была очень рискованной.

     Добравшись  до полка, Миша  Сердюк  узнал, что  связисты  полка дальнюю

связь установили  буквально  несколько часов  назад,  и  что в данный момент

командир  полка  разговаривает со  штабом  23-й  Гвардейской  мотострелковой

дивизии, дислоцировавшейся в городе Гянджа,  в состав которой и входил 366-й

полк.

     Закончив разговор, командир  полка  увидел  Сердюка.  Ну,  как  бы  это

сказать, просто особистов все начальство знает в лицо. И пусть этот  особист

и не свой, а из соседней части, но особист.

     Командир  полка сообщил Сердюку приказ Командующего 4-й Армии,  который

он  получил из штаба дивизии. Суть приказа  сводилась к  следующему: "Ждать

дальнейших указаний!"

     К вечеру капитан Сердюк вместе с  лейтенантами вернулся в  батальон. По

дороге назад, правда, у населенного пункта Аскеран кто-то стрельнул пару раз

в их сторону, но продолжения не последовало.

     Сердюк рассказал комбату о приказе командующего. Комбат промолчал, но в

глазах у него была злость...

     Ожидание - работа не  легкая. Ждать!  А  собственно, ждать чего?  Когда

какой-нибудь  "Эй,  полковник!"   из  штаба  армии,  или  округа,  получит

соответствующее указание от  высокого начальства, а потом чванливо  передаст

нам?

     Но  есть устав,  присяга и  военный трибунал...  И мы  ждали дальнейших

указаний.

     Кто такой "Эй, полковник!"? Это интересно! И я расскажу об этом.

     Полковник - это  самое  высокое офицерское звание.  Полковник командует

полком  или бригадой.  Некоторые  полковники занимают  штатные  должности  в

штабах  дивизий,  армейских корпусов,  армий  и  округов. Но подчиненные  им

майоры, капитаны, лейтенанты и прапорщики делят своих начальников,  негласно

делят, на "Товарищ полковник!" и "Эй, полковник!"

     "Товарищ полковник!" - человек, которого уважают и ценят подчиненные.

Это действительно настоящий офицер и опытный командир. И стоит отметить, что

таких полковников в Вооруженных Силах немало.

     Но  есть  такая категория, как  "Эй, полковник!"  Это такая категория

офицеров, которая все-таки  как-то получила  три большие звездочки на каждый

погон. И, проходя службу в штабе крупного воинского соединения, эти  деятели

занимаются заточкой  карандашей, сервировкой столов  для  начальства, и тому

подобной работой... Основная их задача - угодить начальству.  Они никогда не

делают  попытки внести  какие-нибудь  толковые  предложения.  Они никогда не

берут  на  себя ответственность. Они никогда  не  принимают  самостоятельных

решений.  Они смеются, когда смеется начальник. Они демонстративно наигранно

переживают, когда начальник чем-то встревожен.

     Но  когда  такой "Эй, полковник!" приезжает  в какую-нибудь  воинскую

часть  с проверкой,  то  выставляет  себя Суворовым,  Кутузовым  или  другим

великим полководцем.

     Вот и сейчас никто не брал на себя  ответственность, ни  полковники, ни

генералы. Все ждали решения сверху, из Москвы. А  в Москве  не торопились  с

принятием решения.  Поэтому  приказ  был  только  один:  "Ждать  дальнейших

указаний!"

       
Глава 5. Комбат

     С  первого   же  дня  нового   1992  года  азербайджанские  вооруженные

формирования    начали     наступательные     операции     на     территорию

Нагорно-Карабахской республики. Причем, говорить о каких-то  мероприятиях по

поддержанию порядка уже не имело смысла. Это было началом войны. Если раньше

все-таки можно было допустить, что ОМОН Азербайджана вел  боевые  действия с

бандитскими  формированиями, то теперь это было наступлением  на  населенные

пункты с гражданским населением.

     Армяне  Карабаха  тоже  не  сидели,  сложа  руки.  По  всей  территории

республики  на   добровольной  основе   создавались  отряды  самообороны   и

доукомплектовывались ранее сформированные.

     20 января  капитан  Сердюк вместе с  двумя лейтенантами  опять поехал в

Степанакерт,  в полк, чтобы узнать, не  поступил ли  какой-нибудь приказ  из

штаба  армии. Приказ  не поступил.  Все  было  тихо, как  "рыба  об  лед".

Молчание - золото, бесспорно! Но не в этой же ситуации!

     К  вечеру наши офицеры вернулись  назад в  батальон.  И  рассказали они

интересные вещи. В Степанакерте по городу свободно ходят вооруженные армяне.

Но этим трудно было кого-то удивить, ведь и по Агдаму свободно передвигаются

вооруженные азербайджанцы.

     Но помимо армян в Степанакерте ходят вооруженные негры. Здорово! Откуда

они здесь, в Закавказье? А с другой стороны, мало ли в мире искателей острых

ощущений!  А точнее,  негры тоже денег  хотят,  вот и  приехали  пострелять,

поворовать... Подзаработать, одним словом!

     Интересную  фразу  по этому поводу  сказал наш зам по тылу капитан Витя

Круглов: "А что, армяне желтые бананы научились выращивать? Нет! А  негры и

"зелеными" обойдутся..."

     Армянские   вооруженные   отряды  не   просто  создавались,   они   уже

действовали. В ночь с 21 на 22 января была уничтожена в Степанакерте опорная

база  азербайджанского ОМОНа. Оставшиеся в живых омоновцы с боями прорвались

в Агдам.

     После  этих событий  на территории НКР остались только  два более-менее

крупных  населенных пункта  с азербайджанским населением. Это  довольно-таки

большой город Шуша  и  небольшой  городок  Ходжалы. В  Ходжалы располагалось

подразделение ОМОН Азербайджана, а в Шуше  были только  отряды  самообороны.

Оба  города  были  блокированы  отрядами  Национально-освободительной Армией

Арцаха.

     28  января азербайджанский гражданский вертолёт МИ-8 вылетел из Агдама,

и полетел в Шушу, имея  на борту сорок  одного человека. Помимо  вооружённых

джигитов, там  находились несколько  женщин и  детей. При  заходе на посадку

вертолёт был сбит  армянской ракетой и рухнул на  один из  кварталов города.

Естественно, все погибли.

     29 января  наш командир батальона  вместе со своим  водителем-сержантом

выехал  на  "УАЗике" в  Степанакерт. Он  хотел  договориться с  командиром

366-го полка хоть о каких-то совместных действиях и взаимовыручке.  Но он не

знал, - впрочем, как  и все мы, -  что в этот день азербайджанцы предприняли

наступление на армянский поселок Аскеран.

     Возле Аскерана машину комбата  остановили  кардаши.  Затем они окружили

"УАЗик"  и  потребовали, чтобы комбат  и  сержант вышли из машины.  Комбат

вылез первым и получил прикладом удар по голове. Он получил сотрясение мозга

и потерял сознание...

     Сержанту-водителю  тоже досталось. Его  оттащили от машины, повалили на

землю и стали бить  ногами... Били  минут пять, и  только когда  у  сержанта

пошла кровь изо рта, кардаши прекратили избиение.

     Воспользоваться  своим оружием комбат с сержантом просто не успели. Ну,

во-первых, в последние полтора месяца с  местным азербайджанским  населением

отношения у нас были нормальные: "мы  не трогаем вас, вы не трогаете нас".

Да и запрещали нам применять оружие против местного населения. И это сыграло

основную роль, комбат просто не ожидал нападения. А во-вторых, все произошло

очень быстро.

     После того, как  сержант  отплевался кровью,  кардаши забросили  его  в

кузов  бортового  ГАЗ-66,  и  повезли  в  Агдам.  Уже  в городе на  ходу его

выбросили из  машины...  Грузовик поехал  дальше, а  сержант  встал и сильно

хромая  отправился  в часть. Стоит  отметить, что добраться до  расположения

батальона  ему  помог один  местный азербайджанец. Все-таки не все аборигены

были идиотами и далеко не всех захватило это никому не нужное кровопролитие.

     Добравшись в часть, сержант рассказал, что произошло.

     Во  время отсутствия  командира  батальона,  его  обязанности  исполнял

майор,  зам  командира  по  боевой   подготовке.   Он  собрал  на  совещание

заместителей.  Задача была  одна:  найти  комбата.  Но, во-первых,  где  его

искать? Остался ли он  в живых? Во-вторых, связи  нет, будь  она не ладна! А

раз  нет  связи, нельзя  рассчитывать, что  для поиска пришлют  вертолет.  И

вообще на чью-то помощь рассчитывать не приходится.

     Уже  спустились  сумерки...  Заместитель комбата  по боевой  подготовке

решил  ехать  в штаб  Народного Фронта Азербайджана, который  располагался в

городе  в  здании Дворца культуры. Водитель-младший сержант подогнал к штабу

"УАЗик",  медицинскую "таблетку".  В нее влезли замкомбата, я и  старший

лейтенант Ялубеков.  Мы  выехали  через центральные ворота и  отправились во

Дворец культуры.

     В городе было темно. Половина городских фонарей была разбита, а те, что

были пока целы,  просто не  горели. В последнее время электричество в городе

было нечастым явлением.

     Мы подъехали  к  Дворцу  культуры.  Вокруг  здания стоял  металлический

забор. Вдоль забора бродило несколько  человек с автоматами - охрана здания,

но часовыми их назвать было нельзя. Нельзя по  той причине,  что в настоящей

армии не  бывает часовых,  которые  неуверенно стоят  на  ногах  от выпитого

спиртного, и  в зубах у которых  сигареты  не  успевают гаснуть,  потому что

сразу прикуривается следующая. В  общем,  у меня как-то  сразу  отложилось в

голове, что не армия это, а так, пародия.

     Майор  и  старлей  вылезли  из  машины. Переговорили  с  охраной,  и  в

сопровождении одного из охранников вошли в здание. А мы с водителем остались

ждать их в машине.

     Почему я остался  в  машине, а  не пошел вместе с  замкомбата? Объясню.

Заместитель   командира   батальона  по  боевой  подготовке   майор   Ильдус

Шарафутдинов был татарином, мусульманином. Старший лейтенант Нурлан Ялубеков

был казахом,  тоже мусульманином.  И для того чтобы не давать лишнего повода

для  выяснения отношений, в штаб  Народного  Фронта разумнее  было  идти им,

мусульманам. А я русский, православный, родом из Приднестровья.

     Кстати, о Приднестровье, там тоже творилось что-то непонятное. А я туда

отправил  свою  семью, да уж, б...  Домой когти  рвать  нужно! Но как?  Я не

дезертир,  не  подлец, и  честью офицерской  дорожу! А перевестись на родину

пока не получается... Ладно, - всему свое время...

     Через некоторое время майор и старлей вышли из здания, сели в машину, и

мы отправились  в  часть. По дороге Шарафутдинов рассказал мне,  что местные

"народные  фронтовики", так  он выразился, удивились  взятию  в  заложники

комбата, и пообещали завтра же отыскать его, если только...

     Если только он остался в живых. Если только его найдут. Если только то,

что  от  него останется,  можно  будет показать...  Очень  много "если"...

Возвратились мы  в часть с  тревожными мыслями:  Что  делать?  Как поступить

вообще? Как поступить сейчас, ночью?

     Но решение пришло само. Точнее, комбат сам вернулся в часть. Вернулся в

начале  четвертого  ночи. Он хромал. Его лицо было в  кровоподтеках. В обеих

руках он держал окровавленные тряпки, которые прижимал к ушам.

     Я вместе с сержантом, дежурным по КПП, довел командира до санчасти... И

после того,  как  ему  оказали  медицинскую  помощь, комбат  рассказал,  что

случилось с ним.

     Выйдя  из УАЗика и  получив удар  прикладом  автомата по голове, комбат

некоторое  время  был  без  сознания. А  когда  сознание  вернулось,  то  он

обнаружил,  что лежит  на земле  со связанными руками,  а  рядом  пьянствуют

боевики-кардаши. О, нет-нет, что ж я так,  не боевики, а бойцы  Национальной

Армии   Азербайджана.   Они   еще   немного   попинали   ногами   связанного

подполковника, а затем зашвырнули его в кузов грузовика и повезли в Агдам.

     Недалеко от расположения нашей части находился пустырь. На этом пустыре

стояло несколько частных недостроенных домов.  Вот в один  из них и привезли

комбата. С машины кардаши сгружали комбата  как бревно. Открыли борт и ногой

столкнули на землю.

     Может,  в  этом  ничего  такого  уж  страшного и  нет, но это я так,  о

человеколюбии...

     Затем комбата  затащили в дом и  начали бить. Продолжалось это недолго.

После чего у комбата потребовали  сдать все  имеющееся в  батальоне  оружие,

технику и имущество им, представителям Национальной Армии Азербайджана.

     Комбат послал этих представителей на ... я надеюсь, понятно, куда.

     Кардаши продолжили  избиение  подполковника. А потом  один из  них взял

нож, и отрезал комбату  мочку уха... Комбат застонал от боли, но на  уступки

не  пошел.  Тогда кардаш схватил  подполковника за второе ухо и  стал резать

его, истерически вереща:

     - Все русские свиньи, а свиньям уши резать надо!

     Комбат не стал  вступать в  полемику, ему было больно, кровь  текла  по

щекам: он понял, что это все, конец...

     Однако,  накричавшись,  кардаш угомонился  и  прекратил издевательства.

Комбату  развязали  руки и кинули  какую-то  промасленную тряпку, чтоб кровь

вытер.

     Комбат взял  тряпку,  разорвал ее и, отодвинувшись в дальний угол, стал

вытирать кровь. А джигиты достали сигареты и закурили.

     С  тактической точки зрения  кардаши  поступили разумно,  что  привезли

заложника  в  непосредственную близость к части. Она располагалась метрах  в

трехстах от этого недостроенного  дома. Вот посудите  сами.  Где был  взят в

заложники подполковник? Около населенного пункта Аскеран. Где, скорее всего,

его начнут искать? Там же, у Аскерана, но вовсе не в Агдаме.

     Вот и мы в батальоне так думали, и  совсем  не предполагали, что комбат

совсем рядом...

     А ночью, когда кардаши уснули, комбату удалось бежать.  Причем, джигиты

уснули  все,  и  комбат этим воспользовался...  Это  я о  несении караульной

службы, впрочем, не мне об этом судить. Может, в Национальной Армии так было

принято, в смысле: "Кардаш спит - служба идет!"

     1 февраля начальник особого  отдела капитан  Сердюк, посадив  с собой в

санитарную  "таблетку"  трех  бойцов,  отправился  в Гянджу,  в штаб  23-й

Мотострелковой  дивизии.  Цель  этой поездки была все  та же:  связаться  со

штабом  4-й  Армии и  получить  задачу.  А также доложить  о  случившимся  с

командиром батальона.

     Миша  Сердюк  задачу выполнил. В смысле, связался и доложил. Но никаких

конкретных указаний так  и не получил.  Ему только сообщили, что в ближайшие

дни к нам в батальон прибудет  представитель штаба округа. С этими новостями

Миша и вернулся в часть.

       
Глава 6. Приказы

     Случай,  произошедший с комбатом, был подлым, бандитским. Но для нас он

не  стал совершенно  неожиданным. Мы прекрасно  понимали: что-то должно было

произойти. Вот и произошло.

     По идее, за  командира нужно было отквитаться. Нельзя сказать, что  его

все любили,  эта фраза сама по себе неверна. Командиров не любят, их уважают

или не уважают.  Нашего комбата уважали, почти  все уважали.  А  раз  мы его

уважаем,  то  нужно  расставить  точки,  нужно  наказать  виновных. Да,  нам

запретили применять  оружие против  местного  населения,  но  при  отражении

открытого нападения - можно... Значит, можно!

     До этого у нас не возникало подобной мысли, но сейчас кардаши выдвинули

вполне определенные требования.  Им нужны оружие и техника. И они  доказали,

что  в достижении своей цели  их ничто  не остановит. Им  глубоко плевать на

наши  жизни и наше здоровье. Комбат уже пострадал. И нужно  что-то делать. А

мстить  кому?  Это  вопрос!  Нет  тех, кто  уродовал  командира,  а  местные

"народные фронтовики" упорно твердят, что не их это работа. Они тут ни при

чем.  Все  это  сделали  бойцы  других  формирований,  или  просто  бандиты.

Представители местного Агдамского Народного Фронта Азербайджана  клялись нам

в вечной дружбе и любви и возмущались поступком "неизвестных". Что делать?

     Комбат дал команду прекратить поиски...

     Два дня комбат провалялся в санчасти, а потом опять стал выполнять свои

функциональные  обязанности. По  части он передвигался с ватой и бинтами  на

обоих ушах, и сам шутил по этому поводу:

     - Во,  б..., твою мать, как артиллерист после  артобстрела. Ни черта не

слышно!

     После  этого  пошла  обычная  повседневная   жизнь.  Несение  службы  и

ожидание...  Ожидание   прибытия  представителя   штаба  округа  и   чего-то

нехорошего. Так продолжалось до 14 февраля. А после этого различные  события

посыпались как снег на голову.

     14 февраля  кардаши захватили второй и третий наши караулы. Караулы эти

находились не на основной территории части, а  за  городом. Оба караула были

захвачены  практически  без  боя.  Помогли кардашам осуществить  захват наши

"любимые", "дорогие" прапорщики. А  произошло это таким  образом. Второй

караул  нес службу  по охране склада НЗ ГСМ,  а третий - по охране склада НЗ

инженерных  боеприпасов  и  имущества.  С   ГСМ   понятно  -  это  бензин  и

автомобильные масла. Весьма нужная вещь!  А  в  третьем карауле хранились не

менее ценные предметы: мины, тротил, огнепроводный шнур, взрыватели...

     Начальниками  этих складов  были  прапорщики.  Естественно, у  них  был

допуск  на  территорию  своих объектов.  И  вот днем 14  февраля  ко второму

караулу подъехал  грузовик. Наша,  военная  бортовая  машина.  Из  нее вышел

прапорщик и демонстративно закурил сигарету.

     Из  караульного помещения вышел караульный,  проверил  пропуск и открыл

калитку. И  пока прапорщик разговаривал с караульным, отвлекая его внимание,

из кузова машины выскочили джигиты и быстро обезоружили весь караул.

     Второй  караул состоял из одного  поста, поэтому, в его состав  входило

лишь четыре человека, и начальником его был  сержант срочной службы. Кардаши

разоружили  троих,  а часового, ударив по голове  пистолетом, разоружил  сам

прапорщик.

     Что-то  подобное произошло и в третьем карауле.  Только там при захвате

был избит лейтенант - начальник караула.

     Так  вот,  кардаши  разоружили составы  караулов и отправили их в часть

пешком.

     С этого  момента  в батальоне началось  массовое  дезертирство  солдат.

Убежала половина из оставшихся бойцов. Убегали  по одному и группами, бежали

днем и ночью. Некоторых ловили и возвращали в часть, а они  опять убегали. И

остановить этот процесс было невозможно. В конечном итоге 20 февраля, в день

приезда  полковника из штаба  округа,  в части  осталось  около  шестидесяти

солдат срочной службы. Любопытно  то,  что ни  один  солдат-азербайджанец не

дезертировал. Все они оставались в батальоне.

     Полковник приехал на "УАЗике" в сопровождении БТР. И  всего  лишь  за

двадцать минут  до  его  приезда у  нас заработала дальняя связь.  И знаете,

какой первый вопрос задал комбату полковник? Вопрос был:

     - Ну, что командир, связь работает?

     - Так точно! - ответил комбат.

     - Ну, а ты плачешь, что связи нет. Нехорошо! - важно сказал полковник.

     -  Ну,  во-первых,  никто  не  плачет,  а  во-вторых,  она  только  что

появилась, - в тон полковнику ответил комбат.

     - Ладно, ладно, сделали мы вам связь, - улыбаясь, сказал полковник, при

этом сделав ударение на слове "мы".

     - И на том спасибо вам! - ответил комбат, выделив слово "вам".

     - Не горячись командир. Я с радостной вестью к тебе приехал!

     - Слушаю вас.

     Комбат с полковником стояли и разговаривали на площадке у входа в штаб.

В  это  время  за  забором  части прозвучала  короткая  автоматная  очередь.

Полковник, как спринтер, вбежал  в  двери  штаба. Комбат  остался  на месте.

Потом сплюнул и сказал:

     - Не волнуйтесь, это не у нас стреляют, а в городе.

     -  Что  значит  - в городе? - спросил полковник,  выглядывая из  дверей

штаба.

     - Ну, так... в  городе. Кто-то кому-то не понравился, вот и пальнул.  А

может, просто так, пострелять захотелось.

     После  этого полковник  вместе  с  нашим  командиром  зашли  в  кабинет

комбата, и разговор продолжили уже там.

     Минут   через   пятнадцать   в    кабинет   командира   вызвали   моего

непосредственного  начальника  подполковника  Азарова  и  меня.  Мы  зашли в

кабинет, и комбат, указав на стулья, произнес:

     - Садитесь.

     Мы присели около двери.

     Полковник курил, и некоторое время просто смотрел на нас. А потом важно

произнес:

     - Согласно  приказу  Командующего  Закавказским  Военным  округом,  ваш

командир  переводится  в  другую  воинскую  часть  на  повышение. Теперь  он

командир   полка.  А  вы,  подполковник  Азаров,   назначаетесь   командиром

батальона. Так, что принимайте должность и успехов вам.

     - Есть, товарищ полковник! И спасибо за пожелание.

     Полковник  смачно  затянулся  сигаретой, выпустил  дым  и, посмотрев на

меня, продолжил:

     -   А   вы,  товарищ   майор,   назначаетесь  на  должность  начальника

мобилизационной группы.

     - Есть! - ответил я.

     Ничего  не было  удивительного в  том,  что нас  с Виталием Семеновичем

Азаровым  назначили  на эти должности. В принципе, вышестоящее  командование

так раньше и планировало. Удивительным было то, что назначили нового комбата

- командира части, без предварительного собеседования. Да и меня не вызывали

на собеседование  в  мобилизационное управление округа. Но  все к лучшему...

Как говорится, "баба с воза - кобыле легче".

     Дав нам возможность "переварить" сказанное, полковник продолжил:

     - Я понимаю, Азаров,  что  личного  состава в  части осталось  мало.  И

добавлю,  что  убывают  из  батальона еще несколько офицеров. Но вопросы уже

решаются, должно прибыть пополнение.

     - Ясно! - ответил новый комбат.

     - А  как быть  с  имуществом  захваченных  караулов? -  спросил  комбат

старый.

     - Учет этого имущества ведите в отдельной книге. Это ведь НЗ? - спросил

полковник, посмотрев на меня.

     - Да, это имущество длительного хранения, - ответил я.

     - Ну вот, заведите отдельный учет, а указания вам пришлют позже.

     - Товарищ полковник, а с прапорщиками как быть? - спросил Семеныч.

     - А что с прапорщиками?

     - Двое уже помогли местным бандитам захватить караулы. И подобное могут

совершить другие, - сказал Семеныч.

     -  Азаров,  не драматизируйте обстановку! Предателей  найдем и накажем!

Все остальные пусть выполняют  свои  обязанности!  -  повысив голос,  строго

произнес  "полководец".  После чего, еще раз сделав затяжку, добавил:  - И

без самодеятельности, Азаров!

     Полковник докурил сигарету и вдавил ее в пепельницу.

     - Ну, все!  Мне  пора! -  объявил он.  После  чего встал. Встали и  мы.

Полковник  направился к  двери,  открыв ее,  вышел в  коридор  и  уже оттуда

произнес:

     - Да, Азаров, все убывающие офицеры должны  сдать должности  и уехать в

трехдневный срок!

     - Но  как, товарищ полковник?  - удивленно спросили мы  с  Семенычем  в

унисон.

     - Три дня, Азаров! Это не мой приказ,  а приказ сверху. Три дня,  и все

должны убыть, согласно  предписаниям! Все  убыть! -  произнес  полковник  и,

глянув на поправляющего  бинт  комбата,  добавил: -  В  том  числе  и бывший

командир  части! Все, успехов! А мне пора! - проговорив это, полковник вышел

из штаба, влез в свой "УАЗик" и в сопровождении БТР уехал...

     Командир  батальона  собрал  всех офицеров  на  совещание  в  клуб.  На

совещании  комбат представил  нового командира батальона, довел до  сведения

офицеров о моем назначении на должность  начальника мобилизационной группы и

зачитал приказ  о  присвоении очередного воинского звания  майор  начальнику

штаба  батальона Саше Лагову. После этого комбат  сообщил,  что  этот бравый

"Эй, полковник!" привез стопку приказов.  Согласно этим приказам несколько

наших  офицеров,  которые  своевременно написали  рапорта, переводились  для

дальнейшего  прохождения  службы  в  свои  республики.  Точнее,  уже в  свои

национальные армии.

     Стоит отметить, что  в декабре 1991 года в  Беловежской Пуще Президенты

России,  Украины  и  Председатель  Верховного  Совета  Белоруссии  подписали

документ  о  фактическом   упразднении   Союза   Советских  Социалистических

Республик и об образовании независимых государств. После этого офицеры стали

писать  рапорта с  просьбой  отправить  их  для  прохождения службы на  свою

родину.  И вот сейчас наш "любезный" полковник привез приказы  о переводе.

Но зачитывать  приказы  сам не стал, а перепоручил  это комбату. По приказам

половина наших офицеров уезжала в Белоруссию, Украину, Молдову, Казахстан...

В батальоне  оставались  лишь те, кто остался  служить  в Российской  Армии.

Остался и  я. Мне просто некуда было  ехать. В Молдавской армии  служить  не

хочу.  Ну не  хочу - не  румын я. А Приднестровская республика официально не

признана.  И значит, чтобы попасть служить в  ее неофициальную  армию, нужно

увольняться  из  Объединенных Вооруженных Сил СНГ или дезертировать.  А я не

дезертир... Все, вопрос закрыт!

     Утешало только то, что пятнадцать минут назад, сразу после убытия "Эй,

полковника!", я дозвонился сестре своей жены. И  узнал, что моя жена и дети

сейчас  находятся у нее, на Украине. Ну,  хоть  что-то уже  определилось! На

душе стало спокойнее...

       
Глава 7. Безумие

     В течение  трех дней убывающие офицеры сдавали свои должности тем,  кто

оставался в части. И вечером 23 февраля,  когда все акты и  рапорта о  сдаче

должностей  были  подписаны комбатом, подполковником Азаровым,  все  офицеры

собрались в солдатской столовой. Собрались не просто так, а  для того, чтобы

попрощаться и  отметить очередную, семьдесят четвертую годовщину Вооруженных

Сил СССР.  И пусть уже нет Советской Армии, а  есть Российская Армия.  Пусть

уже нет  Вооруженных  Сил Союза Советских Социалистических Республик, а есть

Объединенные Вооруженные  Силы Союза  Независимых Государств. Но традиция  -

есть традиция! 23 февраля - это праздник военных. Это наш праздник!

     Комбат пожелал всем удачи, и мы дружно  выпили... Потом еще выпили... И

еще...

     На   следующий   день   ближе   к  обеду   начальник  штаба  батальона,

новоиспеченный  майор  Александр  Лагов  начал   выписывать   предписания  и

проездные документы убывающим.  Работа шла медленно... Ну, все-таки накануне

было застолье.  Но  к  вечеру все  документы  были  готовы  и выданы на руки

офицерам.

     Утром 25 февраля ребята попрощались с нами и уехали.

     В части нас осталось: десять офицеров и около шестидесяти солдат.

     Нет, конечно  же, по  территории части еще и прапорщики бродили. Но они

просто бродили без лишних эмоций. Не все прапорщики  одинаковые, совсем нет.

Были  и  толковые ребята, но они как бы растворились в общей серой  массе, и

просто были незаметны. А основная масса  ходила с наглыми ухмылками, ожидая,

что  же будет  дальше, не  забывая при  этом  что-нибудь утащить домой.  Как

говорил наш  зам по  тылу капитан Витя Круглов:  "Прапорщики - это кровавые

клещи на теле армии!"

     Конечно, это  преувеличение, но в  нашей  ситуации фраза  эта была, как

говорят, "в точку!"

     В ночь  с  25  на  26  февраля  армянские вооруженные  формирования при

поддержке   танков,  БМП   и   личного   состава   Степанакертского   366-го

мотострелкового полка осуществили захват города Ходжалы.

     Нет-нет,  не  весь  полк  принимал  в  этом  участие, а  только  второй

батальон. Командование  полка не  знало  о происходящем. Подготовка к штурму

происходила в  тайне.  Но  все же  одним из руководителей штурма был  именно

командир второго батальона.

     Почему так произошло? А все очень просто!

     Командир второго батальона, почти все офицеры, а так же все  прапорщики

в батальоне были армянами. В эту ночь они собрали всех солдат армян в полку,

а так же несколько добровольцев других национальностей, и по предварительной

договоренности  с  руководителями  Национально-освободительной Армии  Арцаха

приступили к совместному штурму Ходжалы.

     В 23.00 начался  двухчасовой массированный артобстрел города из танков,

БМП,  БТР  и  модифицированных  установок "Алазань". Затем с часа ночи  до

четырех часов утра армянские вооруженные отряды начали наступление на город.

Солдаты 366-го полка при этом в город не входили.

     Сопротивление гарнизона Ходжалы было быстро сломлено. К пяти часам утра

в городе вспыхнул большой пожар. Горел почти весь город...

     Еще  до   начала   артобстрела  армяне   кричали  в   громкоговорители,

установленные на  БТР,  о  том, что создан "свободный  коридор" для выхода

населения из Ходжалы в сторону  Агдама. Армяне предупредили,  что  выпускать

будут  только  невооруженных  людей.  И  вскоре  после  начала  штурма часть

населения  стала  покидать  город,  пытаясь  уйти  в направлении  Агдама.  В

некоторых  группах  бегущих  находились  азербайджанские  омоновцы и  просто

вооруженные люди  из  гарнизона  города.  Эти  вооруженные  джигиты,  увидев

армянские  заставы,  открыли  по   ним  огонь...  Армяне  ответили  тем  же.

Количество жертв росло...

     Азербайджанцы из  Агдама предприняли  попытку  вооруженного прорыва  по

направлению  "свободного коридора". В  этом  прорыве  по  своей инициативе

принимали участие несколько прапорщиков из  нашего саперного батальона. Двое

из них погибло.  Погиб  там же и  наш участковый, старший лейтенант  милиции

Вагиф Искендеров.

     В то время,  когда армянские заставы  отбивали эту атаку, к ним  в  тыл

подошли первые  группы беженцев из Ходжалы. Среди  этих групп были омоновцы.

Они открыли огонь по заставе... В результате чего один пост этой заставы был

полностью  уничтожен.   Но  был   второй   пост,  о  существовании  которого

азербайджанцы  не подозревали. И из этого поста с близкого расстояния армяне

начали из пулеметов расстреливать ходжалинских беженцев. Причем, убивали без

разбора,  как  вооруженных, так  и безоружных  азербайджанцев.  Убивали  как

взрослых, так и детей, как молодых, так и стариков...

     Дорога  постепенно  превращалась  в  кроваво-снежное  месиво,  усеянное

трупами людей...

     Около  армянского села  Нахичеваник беженцы попали под  шквальный огонь

армянских БТР... Окровавленные трупы лежали вповалку, друг на друге...

     Часть азербайджанской колонны ушла в сторону села Гюлаблы, и  там около

двухсот человек было захвачено в плен.

     Уцелевшие, почти обезумевшие люди все-таки прорвались в  Агдам. Но  это

судьба  только  тех,  кто  из  Ходжалы пошел  в Агдам по маршруту,  оставляя

армянский поселок Аскеран слева. Но был еще и второй поток беженцев.

     Люди, идущие этим маршрутом, обходили Аскеран с правой стороны. Их тоже

обстреливали  армяне.  Обстреливали  так  же,  не  выискивая  среди  бегущих

вооруженных джигитов.  Среди  этого потока армяне брали заложников, при этом

некоторых  из  них убивали  на месте,  а азербайджанским  омоновцам топорами

рубили  головы.  Кое-кому  из  заложников выкалывали  глаза,  отрезали  уши,

скальпировали, а потом уже убивали.

     Во, блин, индейцы хреновы!

     Многие беженцы  сбились с пути  и просто замерзли по дороге. А  те, кто

все-таки добрались до Агдама, были с сильными обморожениями.

     После того, как город Ходжалы был взят армянами, в нем оставалось около

трехсот  азербайджанских мирных  жителей. Все они были взяты в заложники,  и

вывезены  в течение трех суток в Степанакерт  и Аскеран.  Город Ходжалы  был

разграблен, а затем в него стали вселяться армяне - беженцы из Азербайджана.

     В Агдаме постоянно увеличивалось  число беженцев из  Ходжалы. Люди были

обозлены до предела, и в своем гневе они уже не разбирали кто виноват, а кто

нет. И уже к концу 27 февраля  азербайджанцы начали через забор  забрасывать

территорию нашего батальона камнями. Так продолжалось до позднего вечера.

     28 февраля произошло сразу два  события.  Во-первых, ночью из батальона

дезертировали  все  солдаты  азербайджанцы.  А  ведь  до   этого   ни   один

азербайджанец не убегал. В части нас осталось тридцать один  человек: десять

офицеров  и  двадцать  один  боец - сержанты и  солдаты  срочной службы. Все

оставшиеся бойцы были славяне: русские, украинцы и белорусы.

     Вторым, не  менее потрясающим событием, было следующее. Ближе к обеду в

батальон на "УАЗике"  вместе  с солдатом-водителем  приехал  полковник  из

штаба 4-й Армии.  Причем оба,  как  полковник, так и его  водитель, были без

оружия.

     Полковник  собрал всех офицеров на совещание.  Собрались  мы в кабинете

комбата.  Около  получаса полковник объяснял  нам сложившееся положение. Как

будто, мы сами  ничего не  видим!  Но  мнение начальства однозначно: "Мы  -

слепы!" А если и видим, то недопонимаем,  и проанализировать правильно не в

состоянии.

     Армейский принцип: "Чем  выше начальник, тем  он умней!" К сожалению,

это  не  всегда  так, но  по уставу - все именно так! Устав - это  армейский

закон. А закон нарушать нельзя!

     В конечном итоге  полковник отдал  приказ все  личное оружие  сдать  на

склад   части.   И  стал  убедительно   говорить   о  том,  что  хватит  уже

кровопролития, все вопросы можно решить мирным путем. В  подтверждение своих

слов он добавил:

     - Не  волнуйтесь,  товарищи офицеры,  я  остаюсь у  вас в  части. И  вы

увидите, что все будет хорошо!

     Я и  капитан Круглов попытались  переубедить начальника, но он не  стал

вступать в полемику, а только повторил приказ:

     - Все оружие - на склад!

     Совещание  временно  прервалось  для  немедленного  выполнения  приказа

полковника.  Оружие  на  склад  мы сдавали  с  большой  неохотой.  Выполнять

приказы, если вы их  понимаете и принципиально  согласны с ними, - это одно.

Но если беспрекословно  выполнять приказ  необдуманный, а в  данной ситуации

просто глупый - это  совершенно обескураживает, потрясает и вызывает чувство

полного недоумения. Неопределенность  тревожила нас.  Предчувствие...  Мысли

лезли  в голову... Нет, полковника трусом назвать  нельзя  - он  остается  с

нами. Но главным достоинством храбрости является  осторожность. Мы же,  сдав

оружие  на склад, поступали крайне  неосторожно. Да  что там неосторожно, мы

поступали глупо!

     Но глупцом назвать полковника не позволяет устав. Да и не глупец он,  а

просто  четко  и  безукоризненно  выполняет  приказы   и  инструкции  своего

начальства. А  высокому начальству было глубоко  на нас наплевать. Возможно,

начальство преследовало какие-то свои, непонятные нам, цели.

     Эх, если бы знал полковник, что с ним произойдет!

       
Глава 8. Захват

     Мы  сдали оружие на склад.  А  после обеда  опять собрались в  кабинете

командира батальона на совещание. Собрались почти все. Не было только одного

капитана,  командира инженерно-дорожной роты. Он был дежурным по батальону и

находился в дежурном помещении.

     Не  было  также  начальника  особого  отдела капитана  Сердюка. Его  по

телефону  срочно  вызвали  в  Гянджу,  в  особый  отдел. Миша  Сердюк сел  в

медицинскую "таблетку" и вместе с бойцом-водителем отправился в Гянджу. На

выезде  из Агдама их  машину попытались  остановить кардаши. Наши ребятки не

остановились, памятуя о ситуации с бывшим комбатом. Кардаши открыли огонь по

машине. В ответ Сердюк сделал пару выстрелов из пистолета.

     Как говорится, приказы  приказами, а  особист должен быть во всеоружии.

Всего  оружия  у  Сердюка  не  было,  а  был  только  пистолет.  И  так  вот

отстреливаясь, Мишка с бойцом вырвались из Агдама.

     На  совещании  не  появился  и зам  по тылу  капитан Круглов. Но на его

отсутствие просто  не обратили  внимание. Тем  более что  он собирался после

обеда резать  свинью  на  подсобном  хозяйстве. Кормить личный  состав части

нужно, а городские власти уже давно ничего не выделяют для этих целей. Вот и

приходится обходиться своими силами.

     Еще  до начала  послеобеденного совещания я  зашел  в секретную  часть.

После  "исчезновения" прапорщика -  начальника секретной части  - ключи от

"секретки" вот уже  несколько дней находились у меня. Там я взял коробку с

металлическими  печатями  и  несколько  книг  учета   имущества  длительного

хранения. Все это сложил в дипломат, и отнес к себе домой.

     Зачем  я  это   сделал?  Не  знаю.  Просто   какое-то   шестое  чувство

подсказывало: "Так надо!"

     Если вы думаете, что только у меня было предчувствие, то вы ошибаетесь.

     Зайдя в штаб, я заметил, что стеклянный ящик, в котором хранилось знамя

части, был пуст. Не было и часового первого поста.

     В любой воинской части первый пост - это пост по охране знамени части.

     Тут из  своего кабинета вышел  начальник  штаба  майор  Лагов.  Он  нес

большой бумажный мешок, закинув его на плечо.

     - Саша, а где?! - спросил я, указывая рукой на пустой стеклянный ящик.

     - Все нормально, Толя! Флаг у меня, - успокоил Лагов.

     - Ясно.

     - Толик, помоги!  Возьми второй мешок там,  в кабинете, и  пошли костер

палить.

     -  Пошли!  - ответил я, забирая  второй  мешок. А  потом,  улыбнувшись,

добавил: - Что, криминал уничтожаешь?

     - Да уж, криминал! Чем больше спалим, тем лучше! - ответил Лагов.

     Мы вышли из штаба.  Подошли  к мусорным  бакам,  и  стали сжигать в них

содержимое мешков. Это были всевозможные документы. Лагов доставал из мешков

листы, каждый по отдельности мял и бросал в огонь.

     Закончив  это мероприятие,  мы  подошли  к  штабу.  Там уже  собирались

офицеры. Я  остался с ними, а Лагов зашел в штаб. Через пару  минут он вышел

из него, держа в руке чемодан.

     - Что, Шурик, в отпуск? - сострил замкомбата майор Шарафутдинов.

     - Да нет, Ильдус, кое-что домой занести нужно.

     - На совещание не опаздывай!

     - Еще десять минут времени. Успею! - сказал Лагов и пошел быстрее.

     Наш жилой городок находился совсем рядом с КПП части. Так что уже через

десять минут Лагов действительно сидел вместе с нами на совещании.

     Мы слушали полковника. А  он говорил, как должно было быть, если бы все

не было  так,  как оно есть... В общем, вся беседа была ни о чем. Конкретных

целей и задач не ставилось. Ну, а что мы? Мы сидели и слушали...

     Вдруг открылась  дверь и в  кабинет,  направив  на  нас автоматы, вошли

несколько кардашей с криком:

     - Всем сидеть!

     Вот оно! Случилось  то,  что должно  было  случиться. Нас разоружили  и

подставили под удар. А ведь все могло быть иначе. Не разоружили бы нас, и мы

бы  держались. Прислали бы хоть роту, и не было бы такого позорного захвата.

Но, видно, кем-то в очень высоких кабинетах нам была  уготована именно такая

участь.

     Захват  всей  части был до банальности простым. Кардаши  не  выискивали

каких-нибудь  новых стратегических  и тактических планов. Все шло по старой,

уже проверенной схеме.

     Несколько наших прапорщиков подошли к ничего не подозревающему капитану

-  дежурному  по батальону, и завели с  ним разговор. А во время  разговора,

уловив удобный  момент,  напали  на  него,  отобрали  пистолет  и  ключи  от

оружейной комнаты. Затем связали капитана и затолкнули в комнату отдыха.

     Прапорщик -  дежурный  по КПП - открыл  ворота и запустил на территорию

части толпу вооруженных джигитов.

     Начальником  караула   был  тоже   прапорщик.  С  его  помощью  и   при

непосредственном участии кардаши разоружили весь караул.

     Вот так и произошел захват.

     Кардаши  стали  ходить  по  территории  части,  выставляя  у  различных

объектов свою охрану. А толпа прапорщиков, не будь дураками, полезла грабить

вещевой склад текущего довольствия.

     Ну а мы, офицеры,  сидели в это время под направленными на нас стволами

автоматов в кабинете командира батальона.

     - В чем дело? - спросил комбат.

     - Молчи! - прокричал ему в ответ один из кардашей.

     - Послушайте, так же нельзя, - произнес штабной полковник.

     - Заткнись, свинья! - ответил ему тот же кардаш.

     Вдруг в  коридоре  что-то  прокричали  по-азербайджански.  И тогда  наш

"собеседник" кардаш громко сказал, обращаясь к нам:

     - Выходите все из дома!

     - Не дом это, милок, а штаб! -  сказал Саша Лагов,  за что получил удар

кулаком в ухо от стоявшего у двери кардаша.

     - Все выходи! - срывающимся голосом прокричал "собеседник".

     Мы встали, и подталкиваемые стволами автоматов вышли из штаба.

     Около  штаба в  окружении десятка вооруженных  джигитов  стоял  и курил

командир взвода связи  старший прапорщик Аббасов. Одет  он был не  в простую

суконную  шинель, а в  шинель из драпа.  Такие  шинели полковники носят.  На

шинели были  пришиты парадные золотистые майорские погоны.  На голове у него

была парадная  фуражка, вместо  кокарды  на  ней был металлический  значок с

изображением трехцветного национального флага Азербайджана.

     - Оба-на! - ухмыльнувшись, произнес я.

     - "Блин", Аббасов, ты не свою шинель одел! - с издевкой сказал Лагов,

и тут же схлопотал прикладом по спине.

     -  Прекратите  этот  маскарад,  товарищ  прапорщик!  -  сказал  штабной

полковник.

     И тут один из  кардашей  выстрелил из  автомата полковнику  в  ногу.  А

другой кардаш громко сказал:

     - Майор Аббасов наш командир батальона.

     Аббасов улыбнулся и важно произнес:

     - Если  кто из  вас желает служить в Национальной Армии Азербайджана  -

примем как братьев! А если кто будет сопротивляться, того убьем!

     Наступила минутная тишина. Только раненый полковник негромко стонал...

     Аббасов вяло взмахнул рукой:

     - Подумайте!

     Сказав  это,  Аббасов   демонстративно  отвернулся   от   нас   и  стал

разговаривать с джигитами на азербайджанском языке.

     Из штаба вывели капитана, бывшего дежурного по части, и толкнули в нашу

сторону.

     И тут сказал подполковник Азаров:

     - Слушай, Аббасов, полковник ранен. Давай его в госпиталь отправляй.

     - Конечно, йолдаш подполковник, мы же не звери, - произнес Аббасов.

     Слово  "йолдаш"  не  является  каким-то  ругательством,  как  мог  бы

кто-нибудь подумать. Оно означает на азербайджанском языке - "товарищ".

     Аббасов что-то сказал по-азербайджански одному джигиту, и тот энергично

закивал головой. Потом этот джигит ушел, и через пару минут к штабу подъехал

бортовой  ЗИЛ-131. В его кузове  сидели все наши солдаты. Мы перевязали ногу

полковнику и загрузили  его  в кузов. После чего Аббасов,  указав пальцем на

старшего лейтенанта, командира инженерно-саперной роты, произнес:

     - Ты будешь старшим! Увози солдат. И полковника в госпиталь увози!

     Старлей посмотрел на Азарова. Тот в ответ кивнул, и сказал:

     - В Гянджу!

     Старший  лейтенант  влез в  кабину.  Боец-водитель  завел двигатель,  и

машина отправилась в путь.

     После того, как машина  выехала  за ворота  части, двое кардашей повели

нас  в сторону солдатской столовой.  Наверное,  хотели закрыть нас  там.  Но

осуществить задуманное им не удалось.

     Солдатская столовая находилась рядом с КПП. И когда до него  оставалось

метров  семь, комбат, идущий сзади,  положил руки на плечи  мне и  Лагову, и

произнес:

     - Саша, Толя, бегите!

     Первым  в  направлении  открытой  двери   КПП  рванул   Лагов.  Я,   не

задумываясь,  побежал  за   ним.  Приказ  -  есть  приказ!  Сзади  раздалась

автоматная очередь... Потом крики... Затем шум драки...

     Мы с  Лаговым,  как НУРСы  (неуправляемый реактивный снаряд) неслись  в

сторону жилого городка... Вбежав в него, Лагов крикнул:

     - Бежим к моей машине!

     - Но там же наши!

     - Быстрее! Знамя спасать надо!

     Я все понял без дальнейших объяснений. Знамя у Лагова. И значит, именно

Сашку Лагова я и должен охранять.

     -  Все понял! Давай "тачку"  к подъезду! А я  сейчас! -  прокричал  я

Сашке  и  стремглав  заскочил  в  подъезд  дома,  затем в  квартиру. Схватил

дипломат и выбежал во двор.

     Сашкины "Жигули" уже стояли у подъезда. Я прыгнул в открытую переднюю

дверь, и мы рванули с места... А сзади, у КПП, была слышна перестрелка...

     Мы ехали по Агдаму  на большой скорости,  нарушая все правила дорожного

движения. А собственно, какие  правила? На  Кавказе все так ездят, тем более

что светофоры не работают уже несколько месяцев.

     На выезде из города  нас обстреляли  из  автоматов  кардаши. Одна  пуля

угодила в заднее стекло, и его осколки звонко посыпались внутрь машины.

     -  Во, б..., сволочи! Машину мне ломать?! - прокричал Лагов, и добавил:

- Толя, в "бардачке" посмотри!

     Я открыл "бардачок" и взял там пистолет ПМ.

     -  Молодец, Сашка!  - прокричал я.  Потом развернулся и  стал  стрелять

назад через разбитое окно.

     Один кардаш упал.

     - Есть один! - прокричал я в азарте.

     - Все, Толя, рвем когти! - сказал Лагов, вдавив до отказа педаль газа.

     До Гянджи  мы  неслись на огромной скорости, и уже  примерно  через час

въехали в  один  из  самых  красивых городов  Азербайджана. Да, Гянджа город

красивый! И это не только мое мнение.

     Мы остановились около КПП 23-й Гвардейской мотострелковой дивизии.

     - Ух! - тяжело выдохнул Лагов.

     - Слушай, Саша, а где знамя, если не секрет?

     - Никаких секретов от тебя, Толик! Ты ведь мой телохранитель, - ответил

Лагов, расстегнул бушлат, затем хэбэ, и произнес: - Вот оно, милое!

     Знамя было обмотано вокруг Сашкиного туловища.

     - А если бы в тебя попали? - спросил я.

     - Было  бы знамя с дырочкой, - ответил  в  тон  мне Лагов, и добавил: -

Только вот попали не в меня, а в тебя.

     - Куда? - не понял я.

     - На левую руку посмотри.

     Я  посмотрел на левую руку и увидел, что на плече бушлат был  разорван,

точнее, был вырван клок ваты-утеплителя.

     - Ничего, Саша, главное не ранило!

     - Вот и я о том же, - доставая сигарету, сказал Лагов.

     Потом протянул пачку "Примы" мне:

     -  Давай,  Толик,  я буду  что-то  со стеклом задним  придумывать, а ты

что-нибудь для согрева найди. Стресс снимать будем!

     - Хорошо! - подкуривая, ответил я.

     Я  вылез  из  машины  и  отправился в дивизию  искать  своего  хорошего

знакомого, начальника вещевой службы танкового полка.

     Не было ничего удивительного в том, что по дороге из Агдама в Гянджу мы

не встретили ЗИЛ-131 с нашими бойцами. Мы с Лаговым мчались по короткой,  но

опасной, систематически обстреливаемой дороге, через Мир-Башир. Старлей же с

бойцами, видимо, отправился по дороге менее опасной, но более длинной, через

Евлах. Терзало только одно: что же с комбатом и теми, кто прикрывал нас...

     Примерно  через полчаса я отыскал  Валерку,  старлея, начвеща танкового

полка.  Потом  вкратце  рассказал ему, что с нами произошло. Захватив ватный

матрац, чтобы  окно заделать  в  машине, и две бутылки водки с  закуской  мы

вышли из КПП дивизии.

     Возле  машины  Лагова стояли  еще  два  "Жигуленка". Это были  машины

комбата  и  зама  по  вооружению.  А возле них, шумно  беседуя, стояли  наши

офицеры.

     Антон, наш  замполит, капитан, громко  и  эмоционально рассказывал, как

после нашего с  Лаговым побега  они  отобрали у кардашей-конвоиров автоматы.

Потом, обстреливая КПП  и не давая джигитам выйти за ворота, заняли оборону,

пока комбат  и  зам  по  вооружению  выводили свои  машины.  Офицеры сели  в

автомобили  и,  отстреливаясь, покинули Агдам.  А подъезжая  к  Гяндже,  они

догнали ЗИЛ-131 с нашими солдатами.

     Старлей  с солдатами и  раненым полковником уже въехали  на  территорию

дивизии.  Там  же  находился наш комбат, он связывался по  дальней  связи со

штабом 4-й Армии.

     Все  вроде бы налаживалось. За  это  и  выпить не  грех. Мы  с Валеркой

накрыли импровизированный  стол на капоте машины  зама  по вооружению, и все

стали дружно употреблять, ну... греться.

     Через некоторое время из КПП вышел комбат и, улыбаясь, произнес:

     - Ну вот, стоит командиру на две минуты отлучиться, как тут пьянка уже.

Кстати, мне оставили?

     Мы  переглянулись.  Все  было  выпито.  Зам по вооружению  улыбнулся  и

подошел  к   багажнику  своей   машины.   Открыл   его  и,  достав   бутылку

азербайджанского коньяка, произнес:

     - А как же!

     Азаров выпил коньячку и сказал:

     - Вот что, ребята, приказано нам ехать в штаб округа. Но не все мы едем

в Тбилиси.

     - Кто-то в другое место едет? - спросил я.

     - Нет. По  приказу, здесь, в Гяндже остаются  командиры рот  и солдаты.

Все остальные завтра с утра вместе со мной убывают в Тбилиси.

     Затем  комбат посмотрел на капитана, командира инженерно-дорожной роты,

и добавил:

     - Тебя уже ждет командир саперной роты.

     - А где он?

     - Кто - старлей? Там, у штаба  дивизии. Кстати, смотри за бойцами, чтоб

порядок был.

     - Все нормально будет! - сказал капитан и пошел в сторону КПП дивизии.

     На  ночевку мы разместились в одной из каптерок 23-й дивизии. Вечером к

нам  пришел Миша  Сердюк и сообщил, что переводится на родину,  на  Украину.

Собственно, его  и  в  особый отдел вызывали для  того,  чтобы  сообщить эту

новость. Мишка пришел не с пустыми руками. Ну, мы и отметили это...

     А утром комбат подполковник  Азаров, зам комбата  по боевой  подготовке

майор Шарафутдинов,  зам  по  вооружению  капитан Рощенко,  замполит капитан

Чугунников, начальник штаба майор Лагов и я на трех "Жигулях"  отправились

в штаб  округа в Тбилиси.  В принципе,  все было на своих местах. Неизвестно

было только одно: где  зам по тылу капитан Витя Круглов? Что с ним? И жив ли

он вообще?

       
Глава 9. В "стойле"

     В  Тбилиси  нас  разместили  прямо  на территории  штаба  Закавказского

Военного  округа.  Выделили   комнату  в  одном  из  зданий  штаба.  Солдаты

комендантского взвода принесли туда металлические армейские кровати,  ватные

матрацы,  подушки  и  постельные принадлежности. Так мы  и разместились  для

временного проживания.

     Хотя нет! Сначала  от нас потребовали сдать оружие дежурному  по  штабу

округа. А почему бы и нет? Здесь, в Тбилиси, войск много, штаб охраняется. И

оружие не наше,  а  как  бы правильнее  сказать...  трофейное. Вот мы  его и

сдали: два автомата  АК-74, и  два пистолета ПМ.  Зам  по вооружению капитан

Рощенко оформил соответствующие документы на сдачу оружия.

     Потом мы загнали наши машины на территорию штаба округа. И только после

этого пошли устраиваться в отведенном для нас помещении.

     Следующий день прошел впустую.  Мы просто слонялись по коридорам штаба,

и  не было  до  нас никому  никакого дела. Один лишь  замполит капитан Антон

Чугунников сумел "прорваться" к своим окружным  политработникам.  Но и там

только  поинтересовались: сколько нас,  и  где разместились? Больше  никаких

вопросов и указаний не было.

     Только на второй день после  обеда нашего  комбата  вызвали на беседу к

генералу.  После  нее  подполковник  Азаров  вернулся  хмурый,  периодически

чертыхаясь.

     - Ну, что там, Семеныч? - спросил я.

     - Блин, Толя, мы во всем виноваты!

     - В чем?

     - Во всем! - на повышенных тонах произнес комбат, и добавил: - Мы сдали

часть! Мы виноваты в утрате имущества! Мы стреляли в мирных людей!

     -  Да какие  они мирные? И если  разобраться, они же  ранили полковника

армейского!

     - Вот-вот! А я  лично  виноват, что допустил  это.  И полковник получил

ранение по моей халатности! - проговорив это, комбат тяжело вздохнул и отвел

взгляд в сторону.

     Я достал из пачки сигарету и предложил комбату.

     - Нет, - ответил он.

     Я повертел сигарету в пальцах и засунул ее обратно в пачку.

     -  Интересно получается,  Семеныч.  Сначала у нас по приказу начальства

отбирают оружие, потом происходит захват части. А когда мы  пытаемся оказать

сопротивление, начальство начинает считать нас преступниками. Любопытно!

     - Это ты к чему?

     - Жаль, нет с нами Сердюка. Ничего, прорвемся! - ответил я.

     - Я понял твою мысль, Толя. Но пока неизвестно, что дальше будет.

     Я опять достал сигарету из пачки и, подкурив, сказал:

     - Думается мне, что генерал погорячился. Сегодня объявит пару взысканий

своим заместителям, "выпустит пар"... Потом  доложит Командующему округом.

Тот,  в свою очередь,  свяжется с  Москвой.  А  завтра,  возможно,  будет  и

решение.

     - Я  тоже  так думаю, -  улыбнувшись, сказал комбат,  и добавил:  -  Но

хотелось бы, чтоб решение толковым было.

     Я  несколько ошибся. На следующий день комбата никто не вызывал. Но все

же день даром  не  пропал. После обеда  к нам в комнату, постучавшись, вошел

солдат-посыльный,  и доложил, что на КПП  прибыл  какой-то капитан  и просит

кого-нибудь из нас.

     -  Ну  что,  пошли   посмотрим,   Толя,  кто  там?  -  предложил  майор

Шарафутдинов, взглянув на меня.

     - Пошли, Ильдус, - ответил я.

     Мы  вышли  из нашего  "стойла", именно  так  от безделья  мы называли

комнату,  в  которой  жили,  и  пошли по коридорам  штаба.  Выйдя из КПП, мы

увидели интересную картину.

     На   площадке   у  КПП   штаба  Закавказского  Военного  округа   стоял

продырявленный в нескольких местах пулями УАЗ-469. На его капоте, закинув на

ремне через плечо АКС-74, и  положив на колени АКМ, сидел и курил наш зам по

тылу капитан Витя Круглов.

     - Витек! - вырвалось у меня.

     - Да-а, йолдаши майоры! Я половину Азербайджана объездил в поисках вас!

А вы в Грузии?! - осипшим голосом, но очень эмоционально произнес Круглов.

     - Где ты был, Витя? - спросил Ильдус, рассматривая дырки от пуль.

     - Я?! Это куда вы все делись? - прохрипел Круглов.

     - Ладно, пошли в наше "стойло". Там разберемся, - сказал я.

     - Э! Подожди! Этот прапорюга хочет  оружие у  меня отобрать,  -  сказал

Круглов, показав пальцем на прапорщика, дежурного по КПП.

     - Так надо, Витя. Мы свое уже сдали, - ответил я.

     - Да? Ну, ладно, - Круглов спрыгнул с капота "УАЗика" и вместе с нами

пошел сдавать оружие.

     Сдав автоматы дежурному, Круглов загнал "УАЗик" на территорию штаба и

припарковал его возле трех наших "Жигулей".

     -  Что-то  очень  легко  ты   с  автоматами  распрощался,  -   произнес

Шарафутдинов, и добавил: - Наверное, еще что-то есть?

     -  Что  ты,  Ильдус!   Приказы  нужно  выполнять!  -  ответил  Круглов,

улыбнувшись.

     Мы с Шарафутдиновым улыбнулись в ответ.

     Умывшись,  побрившись и  сев  с нами  за  стол  распить бутылку  водки,

Круглов рассказал, что с ним приключилось.

     После  первого совещания с армейским полковником он сдал свои автомат и

пистолет на  склад части. А  затем отправился на продовольственный  склад за

своим любимым четырехгранным штыком от винтовки Мосина.

     Напомню,  Круглов  собирался  производить  забой  свиньи  на  подсобном

хозяйстве. А лучшим средством для этого является  именно "мосинский" штык.

Откуда взялся на продскладе этот "инструмент"? Не знаю, он всегда был там.

     На продовольственном складе штыка не оказалось.  Витя, немного подумав,

Мастер и Маргарита
Краткое содержание романа
В произведении — две сюжетные линии, каждая из которых развивается самостоятельно. Действие первой разворачивается в Москве в течение нескольких майских дней (дней весеннего полнолуния) в 30-х гг. нашего века, действие же второй происходит тоже в мае, но в городе Ершалаиме (Иерусалиме) почти две тысячи лет тому назад — в самом начале новой эры. Роман построен таким образом, что главы основной сюжетной линии перемежаются главами, составляющими вторую сюжетную линию, причем эти вставные главы являются то главами из романа мастера, то рассказом очевидца событий Воланда.
В один из жарких майских дней в Москве появляется некто Воланд, выдающий себя за специалиста по черной магии, а на самом деле являющийся сатаной. Его сопровождает странная свита: хорошенькая ведьма Гелла, развязный тип Коровьев или фагот, мрачный и зловещий Азазелло и веселый толстяк Бегемот, который по большей части предстает перед читателем в обличье черного кота невероятных размеров.
Первыми встречаются с Воландом на Патриарших прудах редактор толстого художественного журнала Михаил Александрович Берлиоз и поэт Иван Бездомный, написавший антирелигиозную поэму об Иисусе Христе. Воланд вмешивается в их разговор, утверждая, что Христос существовал в действительности. В качестве доказательства того, что есть нечто, неподвластное человеку, Воланд предсказывает Берлиозу страшную смерть под колесами трамвая. На глазах потрясенного Ивана Берлиоз тут же попадает под трамвай, Иван безуспешно пытается преследовать Воланда, а затем, явившись в Массолит (Московская Литературная Ассоциация), так запутанно излагает последовательность событий, что его отвозят в загородную психиатрическую клинику профессора Стравинского, где он и встречает главного героя романа — мастера.
Воланд, явившись в квартиру № 50 дома 302-бис по Садовой улице, которую покойный Берлиоз занимал вместе с директором театра Варьете Степаном Лиходеевым, и найдя последнего в состоянии тяжкого похмелья, предъявляет ему подписанный им же, Лиходеевым, контракт на выступление Воланда в театре, а затем выпроваживает его прочь из квартиры, и Степа непонятным образом оказывается в Ялте.
К Никанору Ивановичу Босому, председателю жилищного товарищества дома № 302-бис, является Коровьев и просит сдать Воланду квартиру № 50, так как Берлиоз погиб, а Лиходеев в Ялте. Никанор Иванович после долгих уговоров соглашается и получает от Коровьева сверх платы, обусловленной договором, 400 рублей, которые прячет в вентиляции. В тот же день к Никанору Ивановичу приходят с ордером на арест за хранение валюты, так как эти рубли превратились в доллары. Ошеломленный Никанор Иванович попадает в ту же клинику профессора Стравинского.
В это время финдиректор Варьете Римский и администратор Варенуха безуспешно пытаются разыскать по телефону исчезнувшего Лиходеева и недоумевают, получая от него одну за другой телеграммы из Ялты с просьбой выслать денег и подтвердить его личность, так как он заброшен в Ялту гипнотизером Воландом. Решив, что это — дурацкая шутка Лиходеева, Римский, собрав телеграммы, посылает Варенуху отнести их «куда надо», однако Варенухе сделать этого не удается: Азазелло и Коровьев, подхватив его под руки, доставляют Варенуху в квартиру № 50, а от поцелуя нагой ведьмы Геллы Варенуха лишается чувств.
Вечером на сцене театра Варьете начинается представление с участием великого мага Воланда и его свиты, фагот выстрелом из пистолета вызывает в театре денежный дождь, и весь зал ловит падающие червонцы. Затем на сцене открывается «дамский магазин», где любая женщина из числа сидящих в зале может бесплатно одеться с ног до головы. Тут же в магазин выстраивается очередь, однако по окончании представления червонцы превращаются в бумажки, а все, приобретенное в «дамском магазине», исчезает без следа, заставив доверчивых женщин метаться по улицам в одном белье.
После спектакля Римский задерживается у себя в кабинете, и к нему является превращенный поцелуем Геллы в вампира Варенуха. Увидев, что тот не отбрасывает тень, смертельно напуганный, мгновенно поседевший Римский на такси мчится на вокзал и курьерским поездом уезжает в Ленинград.
Тем временем Иван Бездомный, познакомившись с мастером, рассказывает ему о том, как он встретился со странным иностранцем, погубившем Мишу Берлиоза; мастер объясняет Ивану, что встретился он на Патриарших с сатаной, и рассказывает Ивану о себе. Мастером его называла его возлюбленная Маргарита. Будучи историком по образованию, он работал в одном из музеев, как вдруг неожиданно выиграл огромную сумму — сто тысяч рублей. Он оставил работу в музее, снял две комнаты в маленьком домике в одном из арбатских переулков и начал писать роман о Понтии Пилате. Роман уже был почти закончен, когда он случайно встретил на улице Маргариту, и любовь поразила их обоих мгновенно. Маргарита была замужем за достойным человеком, жила с ним в особняке на Арбате, но не любила его. Каждый день она приходила к мастеру, роман близился к концу, и они были счастливы. Наконец роман был дописан, и мастер отнес его в журнал, но напечатать его там отказались, однако в газетах появилось несколько разгромных статей о романе, подписанных критиками Ариманом, Латунским и Лавровичем. И тут мастер почувствовал, что заболевает. Однажды ночью он бросил роман в печь, но прибежавшая встревоженная Маргарита выхватила из огня последнюю пачку листов. Она ушла, унося рукопись с собой, чтобы достойно проститься с мужем и утром вернуться к возлюбленному навсегда, однако через четверть часа после её ухода к нему в окно постучали — рассказывая Ивану свою историю, в этом месте он понижает голос до шепота, — и вот через несколько месяцев, зимней ночью, придя к себе домой, он обнаружил свои комнаты занятыми и отправился в новую загородную клинику, где и живет уже четвертый месяц, без имени и фамилии, просто — больной из комнаты №118.
В это утро Маргарита просыпается с ощущением, что-то должно произойти. Утирая слезы, она перебирает листы обгоревшей рукописи, разглядывает фотографию мастера, а после отправляется на прогулку в Александровский сад. Здесь к ней подсаживается Азазелло и передает ей приглашение Воланда — ей отводится роль королевы на ежегодном балу у сатаны. Вечером того же дня Маргарита, раздевшись донага, натирает тело кремом, который дал ей Азазелло, становится невидимой и вылетает в окно. Пролетая мимо писательского дома, Маргарита устраивает разгром в квартире критика Латунского, по её мнению погубившего мастера. Затем Маргариту встречает Азазелло и приводит её в квартиру № 50, где она знакомится с Воландом и остальными членами его свиты.
В полночь начинается весенний бал полнолуния — великий бал у сатаны, на который приглашены доносчики, палачи, растлители, убийцы — преступники всех времен и народов; мужчины являются во фраках, женщины — обнаженными. В течение нескольких часов нагая Маргарита приветствует гостей, подставляя колено для поцелуя. Наконец бал закончен, и Воланд спрашивает у Маргариты, что она хочет в награду за то, что была у него хозяйкой бала. И Маргарита просит немедленно вернуть ей мастера. Тут же появляется мастер в больничном одеянии, и Маргарита, посовещавшись с ним, просит Воланда вернуть их в маленький домик на Арбате, где они были счастливы.
Тем временем одно московское учреждение начинает интересоваться странными событиями, происходящими в городе, и все они выстраиваются в логически ясное целое: и таинственный иностранец Ивана Бездомного, и сеанс черной магии в Варьете, и доллары Никанора Ивановича, и исчезновение Римского и Лиходеева. Становится ясно, что все это работа одной и той же шайки, возглавляемой таинственным магом, и все следы этой шайки ведут в квартиру № 50.
Обратимся теперь ко второй сюжетной линии романа. Во дворце Ирода Великого прокуратор Иудеи Понтий Пилат допрашивает арестованного Иешуа Га-Ноцри, которому Синедрион вынес смертный приговор за оскорбление власти кесаря, и приговор этот направлен на утверждение к Пилату. Допрашивая арестованного, Пилат понимает, что перед ним не разбойник, подстрекавший народ к неповиновению, а бродячий философ, проповедующий царство истины и справедливости. Однако римский прокуратор не может отпустить человека, которого обвиняют в преступлении против кесаря, и утверждает смертный приговор. Затем он обращается к первосвященнику иудейскому Каифе, который в честь наступающего праздника Пасхи может отпустить на свободу одного из четырех осужденных на казнь преступников; Пилат просит, чтобы это был Га-Ноцри. Однако Каифа ему отказывает и отпускает разбойника Вар-Раввана. На вершине Лысой горы стоят три креста, на которых распяты осужденные. После того, как толпа зевак, сопровождавшая процессию к месту казни, вернулась в город, на Лысой горе остается только ученик Иешуа Левий Матвей, бывший сборщик податей. Палач закалывает измученных осужденных, и на гору обрушивается внезапный ливень.
Прокуратор вызывает Афрания, начальника своей тайной службы, и поручает ему убить Иуду из Кириафа, получившего деньги от Синедриона за то, что позволил в своем доме арестовать Иешуа Га-Ноцри. Вскоре молодая женщина по имени Низа якобы случайно встречает в городе Иуду и назначает ему свидание за городом в Гефсиманском саду, где на него нападают неизвестные, закалывают его ножом и отбирают кошель с деньгами. Через некоторое время Афраний докладывает Пилату о том, что Иуда зарезан, а мешок с деньгами — тридцать тетрадрахм — подброшен в дом первосвященника.
К Пилату приводят Левия Матвея, который показывает прокуратору пергамент с записанными им проповедями Га-Ноцри. «Самый тяжкий порок — трусость», — читает прокуратор.
Но вернемся в Москву. На закате солнца на террасе одного из московских зданий прощаются с городом Воланд и его свита. Внезапно появляется Левий Матвей, который предлагает Воланду взять мастера к себе и наградить его покоем. «А что же вы не берете его к себе, в свет?» — спрашивает Воланд. «Он не заслужил света, он заслужил покой», — отвечает Левий Матвей. Через некоторое время, в домик к Маргарите и мастеру является Азазелло и приносит бутылку вина — подарок Воланда. Выпив вина, мастер и Маргарита падают без чувств; в то же мгновение начинается суматоха, в доме скорби: скончался пациент из комнаты № 118; и в ту же минуту в особняке на Арбате молодая женщина внезапно бледнеет, схватившись за сердце, и падает на пол.
Волшебные черные кони уносят Воланда, его свиту, Маргариту и мастера. «Ваш роман прочитали, — говорит Воланд мастеру, — и я хотел бы показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и видит во сне лунную дорогу и хочет идти по ней и разговаривать с бродячим философом. Вы можете теперь кончить роман одной фразой». «Свободен! Он ждет тебя!» — кричит мастер, и над черной бездной загорается необъятный город с садом, к которому протянулась лунная дорога, и по дороге этой стремительно бежит прокуратор.
«Прощайте!» — кричит Воланд; Маргарита и мастер идут по мосту через ручей, и Маргарита говорит: «Вот твой вечный дом, вечером к тебе придут те, кого ты любишь, а ночью я буду беречь твой сон».
А в Москве, после того как Воланд покинул её, ещё долго продолжается следствие по делу о преступной шайке, однако меры, принятые к её поимке, результатов не дают. Опытные психиатры приходят к выводу, что члены шайки являлись невиданной силы гипнотизерами. Проходит несколько лет, события тех майских дней начинают забываться, и только профессор Иван Николаевич Понырев, бывший поэт Бездомный, каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, появляется на Патриарших прудах и садится на ту же скамейку, где впервые встретился с Воландом, а затем, пройдя по Арбату, возвращается домой и видит один и тот же сон, в котором к нему приходят и Маргарита, и мастер, и Иешуа Га-Ноцри, и жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат.

Все никак не получается прочитать полностью!!!
ВПАААААААААААААААААААААААААААААААААААДЛОООООООООООООООООООООООО!!!!!!

Млин, флудеры...... :/
Лан, продолжим.....

Один шанс одна победа
Делай правильный выбор
Бог другого не даст, помни это
На стороне света
По сторону света по ту сторону тьмы
Не зарекайся от сумы и тюрьмы
Собери если сможешь всю волю в этот кулак
Подними его над головой, покажи нам этот знак
Вот так! Если можешь прокормить семью
Кулак всегда спасен пацана в беду
Этот знак по нему всегда своих найдут
Поднимите свои кулаки выше к свету
Планету захватили деньги, насилие
Власть и корупция, всеобщее бессилие
Отсутствие стиля - вот она Россия
Безумная стихия в ожидании штиля
Все ждут толи войны толи пришествия .........
Все жгут эту жизнь как колесную резину
А я со сцены наблюдаю ту картину
Снова поднимаюсь на новую вершину

Мы не строим планы, умрем явно рано
Молодыми и богатыми, вечно пьяными
С полными кармаными, виллами, охранами
Машинами счетами, чтобы родиться заново
Начать все с нуля, с чистой страницы
Вырваться из нищиты наверх пробиться
В обществе подняться, владеть ситуацией
Закрепить свой статус, сделать свой бизнес
Отстаивать жестко свой интерес
Водить машины, не меньше чем Mercedes Bens
Получать секс только от принцесс
Если ты согласен, то говори yes

а в кого є "сатира і гумор в "М.і М." "?а то нам ваша класна задала,а мені впадло його шукати...а "М.і М."дійсно прочитайте повністю - офігітельна книженція.я її читала на минулий день Валентина - сиділа дома,хворіла,голова розкалювалась,а як тільки почала читати - все пройшло!і хто тепер скаже,що ця книжка не магічна?
до речі,Sanches ,я з тих пір,як почула E-mail,все думаю - що ж таке рага?може,поясниш? і чому ти пишеш LA,коли в пісні співається але?звичайно,в твоєму варіанті більше смислу і логіки,та все ж...

Отредактировано diap'assik (2008-02-23 11:28:39)

то такое рага я не помню, посмотри в словаре. А LA я на писал ба так надо(ты в смысл песни войди, ЛА это Лос-Анджелес)!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Киев ведь не Ла и не Рио де Жанейро!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

--------------------------------------------------------------------------

Все дружно продолжаем флудить!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!11111

Ёпт, такое впечатление что единственное что у вас хорошо получается так это флудить. Я ваще ненавижу темы подобного содержания, это просто тупая набираловка сообщений. Лучше бы делом занялись...

Надо надо надо на ребята...!!!!!!!набрать 208 сообщений))

Корд с тя магар!!!

Я на солнышке лежу  и них не делаю

в Києві гарно зараз,напевно